![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
В выборах первого президента РФ (тогда еще РСФСР) от 12 июня 1991 я принимал участие во время прохождение военных сборов на получение звания лейтенанта войск химзащиты.
Мы знали, что «день выборов» попадает на наши сборы, поэтому как правильные комсомольцы (а некоторые даже кандидаты в члены КПСС) заранее открепились от своих избирательных участков по месту жительства, эти открепительные талоны сдали отцам-командирам сразу по приезду на полигон. Тогда в выборах участвовало шесть кандидатов – Ельцин, Рыжков (к тому времени уже пенсионер союзного значения, а до этого – Председатель Совета Министров СССР), генерал Альберт Макашов и еще три человека, которых я сейчас уже могу вспомнить.
Две недели до выборов сборы шли своим чередом, о гражданском долге никто не напоминал, агитации не было, в монотонности распорядка дня сборов мы уже стали забывать об участии в волеизъявлении. Однако на вечерней поверке 11 июня комаров нами кормили ровно в два раза больше – 10 минут вместо обычных пяти. В течение добавочных пяти минут комариного пиршества начальник нашей военной кафедры с неподходящей для своего звания фамилией, полковник Капитанов объяснял нам а) то, что завтра мы голосуем и б) порядок голосования. В конце своей речи он как-то заискивающе-просяще сказал, что генерал Макашов его однокурсник по военному училищу, и не будут ли господаюнкера студенты-курсанты проголосовать за его однокашника.
В воскресенье ради выполнения гражданско-военного долга нам разрешили подняться на час позже обычного. В 11-00 в расположение части приехал офицер с ящиком для голосования (такие офицеры могут очень быстро навести порядок на рабочем месте – рот закрыл, рабочее место в порядке), нас и наших отцов-командиров построили перед импровизированным пунктом для голосования (в роли пункта для тайного голосования была палатка, в которой мы спали ночами).
Голосование было построено следующим образом – перед палаткой офицер раздавал по списку бюллетени, мы по одному заходили в палатку, в одиночестве вычеркивали там того, кто нам не нравился, выходили из палатки и опускали бюллетень в ящик, стоявший рядом с политофицером. Расписываю это так подробно, чтобы показать, чтобы было ясно, что в голосование в «Кровавой армии, избивавшей граждан саперными лопатками по указу Кровавого коммунякского режима» © шло почти демократично – нельзя было лишь а) забить на факт голосования и б) унести бюллетень с собой на самокрутки.
Голосование продолжалось ровно 30 минут, после чего политофицер поехал по другим отдельно стоящим ротам, а мы занялись рутинными воскресными армейскими делами – стирка, перешивка подворотничков, подготовка к занятиям и экзамену. После обеда (по случаю выборов единственный раз за все сборы на обед к стандартной каше со следами тушенки нам раздали по яблоку) мы даже успели написать письма домой и поиграть в футбол сначала факультет-на-факультет, потом студенты против солдат из местного автопарка. И, хотя игра в футбол в кирзачах – занятие не для слабых духом – обошлось без травм.
14 июня 1991 нашу вечернюю поверку снова затянули минуты на две, полковник Капитанов недовольно-заискивающе-виноватым голосом рассказал нам, какие мы сволочи. Оказывается, по нашему подразделению из 40 человек, включая офицеров, один проголосовал за Макашова (guess who), десятеро за Ельцина, двое за Рыжкова, а остальные просто тупо вычеркнули всех. Этим нудением анализ выборов и ограничился – никаких долгих разборов с участием сержантов и комсомольских активистов (а я, грешен, был и сержантом и секретарем бюро ВЛКСМ своего факультета) просто не было.
Эпилог: Я понимаю, что описанный мною случай не был рядовым и повсеместным для СА – наши офицеры уже выслужили срока до пенсий, все знали, что военку в КГУ закрывают, а поэтому им, тоже думавшим о дембеле, были глубоко параллельны результаты голосования в чужом гарнизоне, но все же – не исключаю, что наше «армейское голосование» не было единичным отдельным случаем в той стране, которая прекратила свое существование где-то через полгода после этих выборов.
Мы знали, что «день выборов» попадает на наши сборы, поэтому как правильные комсомольцы (а некоторые даже кандидаты в члены КПСС) заранее открепились от своих избирательных участков по месту жительства, эти открепительные талоны сдали отцам-командирам сразу по приезду на полигон. Тогда в выборах участвовало шесть кандидатов – Ельцин, Рыжков (к тому времени уже пенсионер союзного значения, а до этого – Председатель Совета Министров СССР), генерал Альберт Макашов и еще три человека, которых я сейчас уже могу вспомнить.
Две недели до выборов сборы шли своим чередом, о гражданском долге никто не напоминал, агитации не было, в монотонности распорядка дня сборов мы уже стали забывать об участии в волеизъявлении. Однако на вечерней поверке 11 июня комаров нами кормили ровно в два раза больше – 10 минут вместо обычных пяти. В течение добавочных пяти минут комариного пиршества начальник нашей военной кафедры с неподходящей для своего звания фамилией, полковник Капитанов объяснял нам а) то, что завтра мы голосуем и б) порядок голосования. В конце своей речи он как-то заискивающе-просяще сказал, что генерал Макашов его однокурсник по военному училищу, и не будут ли господа
В воскресенье ради выполнения гражданско-военного долга нам разрешили подняться на час позже обычного. В 11-00 в расположение части приехал офицер с ящиком для голосования (такие офицеры могут очень быстро навести порядок на рабочем месте – рот закрыл, рабочее место в порядке), нас и наших отцов-командиров построили перед импровизированным пунктом для голосования (в роли пункта для тайного голосования была палатка, в которой мы спали ночами).
Голосование было построено следующим образом – перед палаткой офицер раздавал по списку бюллетени, мы по одному заходили в палатку, в одиночестве вычеркивали там того, кто нам не нравился, выходили из палатки и опускали бюллетень в ящик, стоявший рядом с политофицером. Расписываю это так подробно, чтобы показать, чтобы было ясно, что в голосование в «Кровавой армии, избивавшей граждан саперными лопатками по указу Кровавого коммунякского режима» © шло почти демократично – нельзя было лишь а) забить на факт голосования и б) унести бюллетень с собой на самокрутки.
Голосование продолжалось ровно 30 минут, после чего политофицер поехал по другим отдельно стоящим ротам, а мы занялись рутинными воскресными армейскими делами – стирка, перешивка подворотничков, подготовка к занятиям и экзамену. После обеда (по случаю выборов единственный раз за все сборы на обед к стандартной каше со следами тушенки нам раздали по яблоку) мы даже успели написать письма домой и поиграть в футбол сначала факультет-на-факультет, потом студенты против солдат из местного автопарка. И, хотя игра в футбол в кирзачах – занятие не для слабых духом – обошлось без травм.
14 июня 1991 нашу вечернюю поверку снова затянули минуты на две, полковник Капитанов недовольно-заискивающе-виноватым голосом рассказал нам, какие мы сволочи. Оказывается, по нашему подразделению из 40 человек, включая офицеров, один проголосовал за Макашова (guess who), десятеро за Ельцина, двое за Рыжкова, а остальные просто тупо вычеркнули всех. Этим нудением анализ выборов и ограничился – никаких долгих разборов с участием сержантов и комсомольских активистов (а я, грешен, был и сержантом и секретарем бюро ВЛКСМ своего факультета) просто не было.
Эпилог: Я понимаю, что описанный мною случай не был рядовым и повсеместным для СА – наши офицеры уже выслужили срока до пенсий, все знали, что военку в КГУ закрывают, а поэтому им, тоже думавшим о дембеле, были глубоко параллельны результаты голосования в чужом гарнизоне, но все же – не исключаю, что наше «армейское голосование» не было единичным отдельным случаем в той стране, которая прекратила свое существование где-то через полгода после этих выборов.
